Дмитрий Бабич, обозреватель РИА Новости.
Вот и подошла вторая годовщина "перезагрузки", а спорам по поводу этого понятия все не видно конца. Борются две старые школы в российской американистике. Одна - традиционно советская - считает демократов более расположенными к России, чем республиканцев. Причина - "прогрессивность" демократов, их терпимость к иным культурам, включая нашу. Другая школа - возросшая на дрожжах постсоветского прагматизма - считает республиканцев предпочтительным вариантом именно из-за их "реакционности". Этим ребятам, мол, никому не надо доказывать свой патриотизм, а потому и договариваться с ними легче - вспомните Никсона. Решение Обамы в 2009 году пойти на "перезагрузку", казалось, прибавило ветру в паруса первой школы. Но в этом парусе была огромная фактическая дыра: очевидно, что решение Обамы было продиктовано голым прагматизмом, который у нас было принято приписывать его оппонентам-республиканцам.
Идеологи против прагматиков
Обама не "полюбил" Россию (чисто субъективно он испытывает к нашей стране куда меньше симпатии, чем Билл Клинтон, бывший в культурном плане подлинным "фаном" русского стиля). Он просто отказался видеть в ней угрозу - и этим он отличается от Буша-младшего. При этом Обама не захотел и "забыть о России", как многие советовали. Он не только пошел на диалог, но и согласился учесть интересы Москвы - в отличие от Клинтона, который без конца ОБЪЯСНЯЛ Ельцину полезность для России той или иной пилюли (расширения НАТО, нападения на Югославию), но никогда не уменьшал массу этих самых пилюль. Словом, при Обаме нас признали за взрослых.
Значит ли это, что наши отношения встали на твердые рельсы, с которых нас никогда не собьют? Нет.
На самом деле две вышеописанные школы нашей американистики упрощают ситуацию. Линия раздела между сторонниками и противниками диалога с Россией в США не проходит по партийному принципу - наши друзья и недруги присутствуют и в демократической, и в республиканской партии. Поэтому я не стал бы приписывать "испарению" республиканской внешнеполитической команды того же значения, что и мой коллега-оппонент.
Дело в том, что американская внешняя политика определяется и прагматическими интересами, и идеологией. Эти две силы часто сталкиваются друг с другом, формируя, в конце концов, общий вектор.
Когда побеждает прагматизм, вектор этот становится благоприятным или хотя бы терпимым для России. Когда верх берет идеология, диалог прерывается и дело идет к конфронтации. А поскольку прагматики и идеологи есть в любой американской администрации, партийная "окраска" не имеет значения. Никсон был, прежде всего, прагматиком, а уж потом республиканцем.
Почему так происходит? Объяснение кроется в том факте, что для конфликта между Россией и США нет материальных причин. Наши экономики не конкурируют. В прошлом остались времена, когда Россия делала из Кубы непотопляемый антиамериканский авианосец. А нынешний ядерный потенциал России США не угрожает: наоборот, он лишь изящно оттеняет военное превосходство США над всем остальным миром, не делая это превосходство настолько грубо очевидным. Поэтому когда речь идет о деле - то есть верх берет прагматический подход - все становится легко. Пример - сотрудничество по Афганистану и заключенный в конце концов договор СНВ.
А вот причин для идеологического конфликта у нас множество. Корень проблем - американская внешнеполитическая идеология (поскольку российской пока не появилось). Возникшая в условиях противостояния с тоталитарными режимами в Германии и СССР, идеология США и ЕС превратилась в подобие религии, сведшейся к принципу "демократия - прежде всего". Ее несоответствие реалиям очевидно. Есть нищие и нестабильные демократии, чреватые опасными для соседей взрывами (победа ХАМАС в Газе, нестабильный Ливан). И есть зажиточные и не опасные для мира авторитарные режимы. К сожалению, непременной частью устаревшей западной идеологии остается и неприязнь к России как к стране, якобы генетически враждебной демократии.
"Губная служба" Обамы
Устаревшая идеология уже дорого обошлась США, но за неимением новой Обама платит старой идеологии "губную службу" (американское выражение) - то есть он облекает прагматические задачи в правозащитную словесную форму. Через 42 года после прихода Каддафи к власти вдруг открыть, что он, оказывается, нарушает права человека - абсурдно. Но о чем же еще говорить? Не о том же, что США и НАТО вкупе с ЕС просто проморгали волну голодных бунтов на Ближнем Востоке, увлекшись сдерживанием мифического "российского экспансионизма"? Что разговоры об "энергетической безопасности" от России оказались проявлением возмутительной некомпетентности - нефть того и гляди отключат не на востоке, а на юге?
Сложился ли у России и США "ливийский консенсус"? Должен бы сложиться, и мне очень хочется разделить оптимизм коллеги по поводу этого термина. Но ничто еще не решено. Все будет зависеть от того, какое понимание событий в Ливии возобладает. Если прагматическое, то есть эти события будут признаны за вызов, за угрозу всей Европе и людскую беду, в борьбе с которой ЕС, США и Россия должны действовать вместе, - то прекрасно. Но вот что будет, если на Западе возобладает идеологическое видение ближневосточных событий как победы демократии и "прелюдии" к якобы грядущей "цветной революции" в России? Тогда почва для конфликта возникает моментально - на пустом месте.
Кто-то скажет: американцы - народ прагматичный, не может быть, чтобы идеологические фантазии превалировали у них над практическими интересами и фактами. Увы, может. Конфликты на почве фантазий в истории российско-американских отношений возникали не раз, включая последние годы. Вспомните обсуждавшуюся на полном серьезе в Вашингтоне и Брюсселе "энергетическую блокаду" Европы Газпромом, аналогичное обсуждение вероятности нападения России на Крым после "пятидневной войны" на Кавказе и тому подобные химеры.
Так что "ливийский консенсус" еще предстоит построить. Как и надежную идеологическую базу для перезагрузки, которая пока, и тут я согласен с Дмитрием Косыревым, основана во многом на личной инициативе двух лидеров государств.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
