Давным-давно обнаружился неприятный закон отечественной жизни: в нашей стране отрицательные последствия наступают раньше положительных предпосылок. Например, одно из таких нарушений логики общеизвестно как революция семнадцатого года: ведь случилась она, вопреки всем выкладкам Маркса, не в тупике капиталистического развития, а, напротив, в самом его начале. После этого следствия и причины на российской почве менялись местами постоянно. Например, чудовищные экологические проблемы обнаружились здесь уже тогда, когда обществом потребления, их порождающим, и не пахло; демократия утвердилась ранее, чем возникла в ней потребность у большой части демоса; в мировые миллиардерские списки десятки граждан попали не после того, как прочие выбились из нищеты, а до; молодежь рванулась в левые, хотя у нас не Франция, и правое мещанство (то есть, средний класс) еще никак не могло сильно надоесть ввиду своей робкой малочисленности…
В последние годы у нас появилась и сразу, как обычно бывает на наших плодородных почвах, буйно пошла в рост еще одна преждевременная новинка – гламур. Бесчисленные журналы, романы, продающиеся рекордными тиражами, массовые телепрограммы и фильмы пропитаны этим вроде бы не имеющим русского названия дурманом. Население, как зачарованный младенец за полетом мухи, следит за жизнедеятельностью нескольких сот организмов, которых называют с полуграмотным иноязычным шиком VIP-персонами и с беззаконной претензией – светскими людьми. Однако, какое же дело нам до бездельников и пошляков, тратящих за день средний годовой доход на покупки блестящей ерунды, на питье и еду, не свойственные местным гастрономическим традициям, на кокаин, натурально чуждый потребителю паленой водки и химического портвейна? Сами новые гламурные, до того называвшиеся новыми русскими – то есть, невменяемо, особенно по российским меркам, богатые, не занятые ничем или, в лучшем случае, делающие деньги из пустоты, банально глупые и никак не склонные к рефлексии – обеспечить спрос на всю информацию о гламуре не могут, их не сотни тысяч. Значит, о безумных покупках уродливой дамочки, сумевшей наглостью и напором создать себе репутацию светской красавицы, взахлеб читают девочки-экономисты, день-деньской просиживающие в мелких офисах за пятьсот, максимум семьсот долларов. Значит, жизнью кокаиниста с годовым доходом в полмиллиона, меняющего поршевский джип на «бентли», интересуется системный администратор, сутками парящийся в набитой старой электроникой фирмочке, а вечером отправляющийся на подержанной до ржавчины «аудюхе» в недорогой клуб. И, значит, речь идет об элементарном социальном вуайеризме, страстью подглядывать за господами в щелку из лакейской.
Грустный вывод. Утешиться можно было бы только тем, что жанр «граф повалил графиню на сундук и начал домогаться» всегда любило приказчицкое сословие, что бедных, но смиренных всегда утешало, что «богатые тоже плачут», что никакой принципиальной новости в интересе к гламуру, прежде называвшемуся просто «красивой жизнью», нет. Однако все так, да не совсем. Сейчас жгучие страсти миллионерской содержанки и страдания пустоголового как бы денди в гордом звании «топ-менеджера» увлекают не модисток, читавших, шевеля губами, и не писарей с амбициями, а вполне образованных служащих. Их называют, не мало не много, офисной интеллигенцией, они знают по паре языков, не считая ернического «падонского», на котором общаются в livejournal, они ездят по миру, а в рабочее время решают вполне интеллектуальные задачи. Они презрительно отворачиваются от Донцовой и даже Акунина, ориентируясь по меньшей мере на Коэльо с Мураками, а то и на Бегбедера с Уэльбеком. Более того: многие из них, отсидев офисное присутствие, снимают приличный костюмчик, натягивают революционную «косуху» и «зажигают социальный протест» в каком-нибудь альтернативном месте…
Словом, ведут себя точно так же, как их сверстники и братья по офисной каторге в Штатах или Британии, Германии или Швеции. И там теперь читают, смотрят и слушают всякий мусор, так и называющийся trash; и там норовят заглянуть в спальни и, главное, в гардеробные богатых и знаменитых; и там сами эти богатые и знаменитые за редчайшими исключениями суть совершенно пустые внутри уроды и придурки; и там важнейшими составляющими жизни давно стали брэнд и трэнд, марки штанов, часов и автомобиля уже всерьез считаются смыслом, целью и оправданием человеческого существования… Одно отличие: там к этому кошмару пришли через вполне достойную буржуазную жизнь, через всеобщее утверждение обывательских ценностей – порядочности, скромности, сдержанности, самоуважения, почтения к повседневному труду. К тому, что теперь называется гламуром, в традиционном западном обществе относились со снисходительным неодобрением и мирились с сорочьей страстью к блесткам только в среде публичных шутов, богемных выскочек и декоративных аристократов. Потом пришло время расплачиваться за горизонтальное распространение богатства, за доступность роскоши тем, кто не умеет ее скрывать, и проклятый гламур стал таким же в сущности антибуржуазным вызовом новейших времен, как молодежно-интеллигентский протест – это две стороны одной медали «За победу либерализма». Впрочем, одновременно подоспела и сдерживающая хамскую демонстрацию богатства политкорректность, установился вечный в их цивилизации спасительный баланс. Президент компании и ее низший служащий получили возможность ходить в примерно одинаковых костюмах или носить джинсы одной фирмы, а уж кто и что предпочел – дело индивидуального рассудка и соответствующего ему выбора.
У нас же, как заведено, налегли на дурь натощак, через обязательное и необходимое сразу перепрыгнули к нежелательному, но неизбежному. Поперли банкиры, похожие на голливудских полузвезд, и клерки, маскирующиеся под рок-идолов. По лужам и помойкам покатили сутенерские лимузины с политиками и финансистами, глянцевые журналы с рекламой недоступных даже их главным редакторам игрушек и тряпок оказались в руках несчастных конторских девиц и юношей, для которых и Черкизовский рынок дороговат. Отблеск бриллиантов оттеняет серый цвет лиц высшего света, выросшего на дурных продуктах или, по крайней мере, генетически восходящего к потребителям советской вареной колбасы и овощей исключительно в сезон. Российский гламур – это гостиница о пяти звездах с грязным пустырем напротив входа и охранником в ватной куртке, беседующим с ливрейным швейцаром. И тут вполне уместен модный роман разочарованного завсегдатая модных клубов, располагающихся, как правило, в первых этажах сырых развалюх с пыльными окнами. Оно ведь и раньше так было, еще когда чайльд-гарольды мелкопоместных родов щеголяли сплином, глуша аглицкой пахучей водою природный аромат суточных щей.
В общем, гламур у нас уже есть, вполне как у людей. Теперь еще нормальную жизнь как-нибудь устроить – и со светской можно было бы примириться.
Александр Кабаков, Издательский дом "Коммерсантъ"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
