В эксклюзивном интервью РИА Новости Евгений Гришковец рассказал не только о том, почему на его спектаклях плачут зрители, но и что расстраивает его самого. К примеру, последним огорчением стал фестиваль NET. Беседовали Наталья Трефилова, Андрей Мазунин.
- Фестиваль NET - это авангардная площадка, где продвинутые режиссеры демонстрируют новейшие тенденции европейского театрального процесса. В этом году Вы тоже были его участником. Что поразило Вас на этом фестивале?
- Поразило то, что он превратился в профанацию - на этом фестивале было совсем немного гостей, только два европейских театра. Все остальное - просто репертуарные спектакли, которые и так идут в Москве. Мой спектакль тоже идет репертуарно - в Москве его можно смотреть регулярно. Так что в этом году фестиваль NET был чистой фикцией. Может быть, не было финансов или просто организаторы фестиваля несколько устали и им не интересно стало, сложно и не хочется. А я сыграл спектакль "+1", на который люди купили билеты. Они пришли и посмотрели мой спектакль.
- Чем принципиально отличается этот Ваш спектакль от прежних Ваших сценических постановок?
- Ничего принципиально нового в моем спектакле нет. Просто это моя премьера, я восемь лет не показывал новых спектаклей. Его было логично пригласить в программу фестиваля "Новый европейский театр", поскольку я все еще для европейского театрального контекста фигура довольно известная, играл на фестивалях в течение многих лет. Мои пьесы переведены практически на все европейские языки.
- В одном из постов в Живом Журнале Вы разрешили пользователям бесплатно скачивать песню "На заре", но попросили их, если они захотят с кем-то ей поделиться, не посылать файл друзьям, а давать ссылку на песню. Не хотели бы Вы взять пример с зарубежных музыкантов и продавать свое творчество не на дисках, которые все равно подделывают, а предложить пользователям платить в сети за скачивание книг и песен?
- В России это не работает. Я про это хорошо знаю. Наши музыкальные работы, видеоработы есть в Интернете, их можно скачать как легально, то есть за деньги, так и пиратским способом, бесплатно. Скачивают бесплатно. Если говорить о западных коллегах, первой к своим слушателям с таким предложением - заплатить столько, сколько вы хотите - обратилась группа Radiohead и заработала больше денег, чем если бы продавала альбомы. С таким же приблизительно предложением к своим слушателям обратился Борис Борисович Гребенщиков. Он получил за это мизерную сумму. И, в основном, эти деньги были перечислены из-за границы нашими бывшими гражданами, которые прожили уже какое-то время за пределами России и привыкли к тому, что за любую собственность, которую человек приобретает, в том числе интеллектуальную, нужно платить. В России этого нет и в ближайшее время не будет.
У нас ничего не платят и за альбомы любимых авторов. Это даже не от жадности, а от привычки, что можно взять бесплатно: люди берут бесплатно, не ощущая того, что они совершают преступление.
- Некоторые Ваши поклонники считают, что посещение спектаклей и концертов с вашим участием своего рода сеанс психотерапии, тренинг, коллективное действие, в котором зрители принимают непосредственное участие. Это повод поверить в то, что если чего-то хочется, это может получиться?
- Терапевтической задачи точно нет, есть художественная задача. Она имеет другие цели. Но, тем не менее, люди радуются хотя бы тому, что во время концертов или спектаклей они не одиноки, потому что еще несколько сотен человек радуются тому же самому, чему и они. Они понимают, что у них есть какой-то общий опыт, общая жизнь, хотя все они разного возраста, разного достатка, разного образования. Люди знают одно и то же, переживали одно и то же, это дает ощущение «не одиночества».
- Насколько это важно для человека, живущего в России?
- В Европе же люди живут более обособлено - их не так волнуют взаимные проникновения и такой вот ритуал единения не так важен. Русскому человеку это важнее. Здесь это дает большую радость. Так что если случается терапевтический эффект, я не против, хотя я этого не задумывал. Если кому-то стало от этого лучше, пусть даже физически, а не духовно, - нормально, пускай.
- Поклонники считают, что в Вашем творчестве отсутствует разделение на публику, автора и лирического героя – это задумка или это сформировалось спонтанно?
- Нет, так не задумано. Есть и герой, ну, в смысле, персонаж, есть и автор, есть и публика. Просто публика не разделяет меня с моим персонажем. Это не правильно, совсем не правильно. В частности, публика не замечает того, что герой спектакля не женат, имеет совершенно другие признаки, он, по тому, как описана его жизнь, скорее всего, москвич. А я женат, у меня дети, и я не москвич. В новом спектакле "+1" мой герой высказывает мнения, которые мне совершенно не свойственны. Но публика считает, что Гришковец – это не персонаж, Гришковец говорит это про себя. А дистанция между мной и персонажем есть всегда, стало быть, она есть и с публикой. И интерактив у меня во время спектакля невозможен, его не надо – это вполне себе спектакль… Но иногда случается.
- Отчего люди придерживаются такого мнения, по-вашему?
- Им кажется так, это они по незнанию. Можно привести пример, когда люди слушали песни Высоцкого и отождествляли героев его песен с Высоцким. Им невозможно доказать, что он не сидел в тюрьме, что он никогда не работал шофером, что он никогда не был моряком, летчиком. Высоцкий сказал: если у него говорится в песне "я", это не значит, что это он".
- Это мастерство автора?
- Нет, это ошибка слушателей.
- В последнее десятилетие наблюдается новый всплеск дневниковой литературы. Вот и Вы завели свою страничку в ЖЖ. По-вашему, такой интерес к дневникам связан с развитием интернет-технологий или сетевому творчеству способствуют сами художники?
- Конечно, это в большей степени связано с развитием интернета, новыми ощущениями, которые человек получает в связи с этим. Но при том радио и телевидении, которое мы имеем, при том, какое смотрим кино в кинотеатрах, сейчас есть потребность в некоем крупном плане, в каком-то монологе и доверительном разговоре. Для многих эти дневники –исповедь. Для меня это не исповедальная территория, я не исповедуюсь в интернете, я о чем-то сообщаю, это какие-то сиюминутные соображения, или могу рассказать, что со мной произошло за последний день. Исповеди там нет. Но многие дневники, даже очень жесткие, даже очень матерные дневники, весьма исповедальны.
- "Год ЖЖизни" по форме - перепубликация постов в Livejournal. Это художественная концепция?
- Эта книжка имеет другую задачу. Во-первых, она отредактирована, причем не мной, а редактором, который занимается книгами. Все-таки не надо переоценивать Интернет. Многие люди не читают интернет, не читают блогов, вообще не могут читать с экрана, вот я такой, например. Я только веду свою страничку, а так Интернетом не интересуюсь - могу читать только книги. Есть люди, которые могут иметь интерес к моему дневнику, к путевым заметкам. Это нормальный жанр. В виде книги – это обычный для русской литературы жанр. Многие из тех, кто ее покупает, вообще не интересуются Интернетом. Они покупают мою книгу, и им не важно, что это некая страница в дневнике. Это просто книга-дневник – путевые заметки.
- Для чего людям знать, о чем Вы или кто-либо другой думаете?
Это просто неплохо написано. О том, о чем я думаю, может быть, людям и не интересно знать. Это просто написано. Есть люди, которые думают в тысячу раз интереснее, глубже и разнообразнее, чем я, но они просто не могут об этом написать, а я могу написать интересно. Вот и все.
- Ваши слова со сцены и в книгах чаще обращены к самому себе или к публике?
Изначально это обращение внутрь себя, а уже во время спектакля это обращение к публике, потому что адресовано другому человеку. Сначала ставится вопрос самому себе, а ответ я произношу в зрительном зале.
- Почему люди плачут, когда вы описываете, казалось бы, простые жизненные истории?
- Ну, люди же плачут не над моей ситуацией, которую я описал. Люди вспоминают что-то свое и плачут о своем. Чаще всего они плачут о детстве. Когда человек плачет о детстве, он плачет о потерянном рае, о счастье, о каком-то душевном равновесии. Я же сообщаю что-то, чаще - помогаю людям вспомнить то, что они, казалось, забыли. А им раз – и вспоминается. Производится такая художественная провокация. Человек плачет, не горюя - он же в этот момент не горюет. Это не горестные слезы, а так появляется какая-то щемящая радость, я просто представляю, что может испытывать человек, я знаю, чему это адресовано. И он плачет. Через секунду он уже может смеяться. Это просто воспоминания. Человек же приходит на мой спектакль, а слушает про себя, а не про меня.
- О чем в своей жизни вы больше всего жалеете?
- Нет такого, чтобы я о чем-то очень сильно жалел. Может быть, только жалею о том, что юность очень быстро закончилась, потому что меня очень рано забрали на службу, и юность оборвалась очень резко. Вот об этом можно пожалеть. А о том, что что-то мне не было дадено, или о том, что я где-то ошибся, - нет.
- Вы ощущаете, что покорили Москву?
- Я этого не чувствую. В Москве-то ведь не живу. У меня здесь нет даже жилья, квартиры. Что значит - покорил Москву? Я пока не заработал себе на жилье в Москве. Так что ничего я такого не покорил. В этом же смысле я покорил и Екатеринбург, Челябинск или Красноярск. Есть просто какие-то люди, которым я нравлюсь. Но относительно миллионов жителей Москвы тех, кто меня знает и любит, немного. Я их не покорял. Если кто-то самопокорился, то я об этом не знаю.
- Какую книгу или спектакль вы посвятили своим детям, жене? Почему?
- Пока такого посвящения нет. А, с другой стороны, практически все им посвящается, потому что их нельзя огорчить. Хочу, чтобы они мной гордились, поэтому все и всегда... Ну, также и родители...
