Алессандра Мауро, арт-директор миланского международного фотоцентра FORMA и куратор московской выставки "Мик Джаггер. Фотоальбом", рассказала в интервью РИА Новости об отношениях фотографов и знаменитостей, об истории одного пореза и о разных путях портрета. Беседовала Анна Загородникова.
- Почему вы выбрали в герои именно Джаггера?
- Мик Джаггер – одна из немногих звезд, выживших в рок-н-ролле, сохранив привлекательность, шарм, обаяние и значимость. Другие известные музыканты - например, Джим Моррисон или Дженис Джоплин, - остались иконами, потому что рано умерли. Можно назвать Боба Дилана, Кита Ричардса, но их образ по большому счету оставался неизменным. А наша идея заключалась именно в отображении метаморфоз, происходящих с рок-звездой. У Мика Джаггера особенный и сексуальный рот, подвижное лицо. На протяжении десятилетий он менял свой образ совершенно непредсказуемо.
- Как вы отбирали работы для выставки?
- Во-первых, нам были интересны фотографии, отражающие всю карьеру Мика Джаггера. Мы имеем дело с необыкновенно известным человеком: он прославился в начале шестидесятых и до сих пор продолжает выступать. Кроме того, нам было важно столкнуть Джаггера с фотографами-знаменитостями. Здесь представлено много снимков, сделанных легендарным британцем Сесилом Битоном, автором костюмов для фильма "Моя прекрасная леди": нам хотелось подчеркнуть контраст между ними. Голландский фотограф Антон Корбейн, который много работал с кинозвездами и известными музыкантами, сделал несколько необычных, игровых портретов Джаггера: например, есть снимок, где Мик одет женщиной.
- Сам Джаггер участвовал в отборе фотографий?
- Самое удивительное, что нет. Франсуа Эбель отобрал работы и отправил их представителям Мика Джаггера, а тот взял и со всем согласился. У нас не возникло проблем ни с одним снимком.
Знаменитости довольно часто бывают недовольны своими фотографиями, пытаются очень жестко все контролировать. Но Мик Джаггер, раз он так спокойно согласился с выбором снимков, уверен в себе, осознает свой статус иконы и понимает, что его лицо и образ больше ему не принадлежат. Полагаю, это одна из причин, определивших успех выставки.
- Где лучше всего получился контакт модели с фотографом?
- Большинство представленных снимков - плоды фотосессий. Но полагаю, что с Миком Джаггером несложно работать. Например, одна из самых необычных фотографий – работа Альберта Уотсона, где лицо Джаггера похоже на голову леопарда. Джаггер просто сказал: окей, раз Альберт Уотсон хочет, чтобы я стал леопардом - почему бы и нет. Из общего ряда выделяется работа Анни Лейбовиц, которая на самом деле – никакой не портрет: там изображена зашитая рана на запястье. Анни оказалась рядом с Миком, когда он разбил стекло и сильно порезался. Было много крови, и он так испугался, что попросил ее запечатлеть происходящее. Включить этот кадр в композицию предложила сама Анни Лейбовиц. Здесь есть снимки, сделанные певцом и фотографом Брайаном Адамсом: по ходу съемки они могли обмениваться опытом, так что вышел дружеский портрет Джаггера. В Италии говорят, что самое простое – это и есть самое сложное. То же самое и здесь: труднее всего сделать фотографию, где Джаггер расслаблен и принадлежит самому себе.
- В итоге получилась история Мика Джаггера или история фотографии?
- Разумеется, нам было важно не только проследить за изменениями образа и стиля рок-иконы, но и показать небольшую, но содержательную историю фотографии, из которой было бы видно, как она менялась, начиная с шестидесятых годов.
- Как изменился за это время жанр портрета?
- Меня очень удивило пару лет назад, что конкурс World Press Photo представил портрет в качестве новой категории. Просто стало ясно, что портрет может нести в себе журналистскую информацию. Сейчас мы воспринимаем портрет не просто как хорошее изображение человека, но как выражение чего-то чрезвычайно значимого для современного общества. Иногда необходимо сконцентрироваться на отдельных людях, чтобы представить драматическую ситуацию, которая может произойти в мире.
- А что происходит с фотографиями знаменитостей? Какие здесь тенденции?
- Одновременно с нашим проектом в Мультимедиа-арт музее идет выставка Юргена Теллера. Это другой путь портрета. Интересно, что Теллер показывает вместе со знаменитостями и себя, за счет портретов он создает своеобразный дневник. По снимкам Теллера кажется, что они сделаны в простых, повседневных условиях, но это, конечно же, не так - просто таков его стиль. И этот стиль имеет успех, потому что порой нам необходимо почувствовать реальность. Я бы даже сказала, что мы изголодались по реальности, устали от бесконечного фотошопа. Работы Теллера ирреальны – ясно же, что, гуляя ночью по Лувру, мало кому случается наткнуться на обнаженную Шарлотту Рэмплинг у "Моны Лизы", - но они выдают себя за реальность.
- Как вы относитесь к корректированию портретов?
- Зависит от изначальной цели. Обычно мне не нравятся чрезмерно откорректированные снимки, но в фэшн-фотографии я против коррекции не возражаю – в любом случае, ясно, что это подделка, и фотографы не убеждают зрителя в обратном. Это просто способ прорекламировать платье или украшение. Но фотожурналист должен представлять свои снимки как есть.
- Для московского фестиваля "Мода и стиль в фотографии" вы курировали еще одну выставку – "Итальянский реализм: 1945-1975". Какой из двух проектов вам ближе?
- Это совсем разные экспозиции. На выставке "Итальянский реализм" нам было важно представить то, что происходило в 1945-75 годах: это самый плодотворный период в истории итальянской фотографии. Но если честно, моя цель – работать в разных направлениях, даже за пределами фотографии.
- Как вы оцениваете те изменения, которые произошли с фотографией с 1975 года?
- Изменения – всегда к лучшему. Надо просто за ними следовать. Во многом развитию фотографии способствовали достижения техники, которые дали фотографам новые способы выражения, новые образы. Но главное осталось неизменным: фотография передает то, что ее автор чувствует по отношению к реальности.
