Интервью подготовлено Андреем Золотовым-мл., главным редактором RussiaProfile.org.
"Ну что, сволочь!" - характерно и раскатисто произносит свое любимое - и любовное - обращение похудевший, с палочкой, но не сильно изменившийся учитель, встречая очередного бывшего ученика в прихожей своей московской квартиры. Обнялись, давно не виделись. Так всегда бывает в преддверие его дня рождения - одна только что ушла, другой вот-вот придет. Кто-то - с семьей, кто-то один, кто-то по делу, а кто-то просто так, чаю попить.
Сегодня, 25 февраля, исполнилось 90 лет народному учителю СССР, Почетному гражданину города Москвы Леониду Исидоровичу Мильграму. Он фактически создал и более 40 лет возглавлял одну из лучших московских школ - английскую спецшколу №45. Сегодня соратники Мильграма - учителя 45-й, сотни бывших учеников и их родителей собираются в Москве на юбилейные торжества, а тысячи в основном успешных людей - бывших учеников поднимут бокалы или просто вспомнят своего директора в разных уголках мира. Достаточно посмотреть на группу "Дети Мильграма" в одной из социальных сетей, чтобы понять, как широко раскинулась эта сеть - выпускники 45-й.
Но личность Леонида Мильграма видится значительной далеко не только для его учеников. Все меньше вокруг людей, чья жизнь вобрала в себя в такой массе величие и ужас 20-го века. А Мильграм - сын польского еврея, одного из первых советских разведчиков, а затем "врага народа"; зять одного из лидеров итальянской компартии, впоследствии итальянского сенатора; сам - фронтовик, представитель того самого поколения – мужчин рождения начала 1920-х, которых считанные проценты вернулись с фронта. Сегодня из около 500 человек дивизиона тяжелой артиллерии, с которым Мильграм дошел до Бреслау, в живых осталось восемь. Историк по профессии и воспитатель по призванию, Мильграм сам – история. А общение с ним – само воспитание.
Баловень судьбы
"Я вчера влез в Интернет, - говорит 90-летний старец, - так сегодня средний возраст мужиков - 61 год. Я подумал: черт возьми! Я уже на 50 процентов перерос их возраст! А потом не просто перерос: у меня антибиография - если учитывать все, через что я прошел - это увеличивает мой возраст, тем более с моим характером".
Мильграм любит это занятие - подсчитывать, где там "год за два", а где "год за три". Вот и со своей женой - прекрасной Миреллой Октавиановной - они вместе уже 64 года, а по-прежнему подтрунивают друг над другом, как молодые, что если считать "год за два", как надо бы по их характерам, то получится 128 лет. Дочь видного итальянского коммуниста Оттавио Пасторе, первого главного редактора газеты "Унита", также, как и Мильграм, выросла в Коминтерновском доме на ул. Горького, переписывалась с ним, потерявшим отца в 1937, всю войну, и осталась в Москве с бедным студентом и будущим учителем, когда ее отец стал сенатором в послевоенной Италии.
Любой разговор с Мильграмом неизбежно коснется этого дома - в бывшей гостинице "Люкс", а ныне реконструируемой "Центральной" на Тверской. Это его настоящая родина.
"Там жили все генеральные секретари, причем каждый в одной комнате с семьей, кухня одна на этаже, туалет мужской и женский по одному на этаже. Быт был ограниченный. Жили там Димитров, Тито, Тольятти, Пик, Готвальд, Сэн Катаяма - все, все! Это очень был интересный народ. А потом был 1936-37 год…"
"Потом был 1936-37 год" - как присказка в разговоре с Мильграмом. Вот и вспоминая о своем доме на улице Горького, Мильграм путается, какой же рядом стоял памятник - там, где с конца 1940-х стоит Юрий Долгорукий.
"Там был памятник Скобелеву, потом его снесли, и был памятник Свободы. В этом памятнике в нишах был текст первой советской конституции. И подписано: члены президиума ВЦИК. Потом был 1936-37 год, и эти подписи стали сбивать. Остались, по-моему, там только Свердлов и Калинин. Понимаешь, это живая история!"
Его первое воспоминание жизни - арест отца, резидента иностранного отдела ОГПУ в Афинах, в 1925 году. "Потом я был почтовым ящиком - в том смысле, что консул ходил со мной на свидания к отцу, а в карманах у меня были всякие инструкции для него и так далее", - говорит Мильграм, сидя за своим домашним рабочим столом, с которого на него смотрят две фотографии щеголеватого мужчины в цилиндре и визитке - советского консула в Шанхае, Исидора Вольфовича Мильграма. "У отца было восемь фамилий и восемь паспортов в разных странах".
В 1937 году, когда отца арестовали уже в Москве, он обнял сына и сказал, что обязательно вернется, так как за ним ничего нет. Не вернулся. Следом за ним, как "член семьи врага народа", отправилась и мачеха. 16-летнему парню был уготован детдом, но спас какой-то порядочный чекист, который выбил ему 9-метровую комнату. "Спас меня от детдома", - говорит Мильграм. Когда он заканчивал школу, в выпуске из около 50 человек 12 были без родителей.
Сегодня его очень беспокоит опасность неосталинизма.
"Тут была телепередача, где выступал наш главный сталинист – как его? Проханов. Люди голосовали. И победил Проханов с большим перевесом. Меня это удивило и ужаснуло". Такую популярность сталинизма Мильграм объясняет реакцией на асоциальность современного российского государства.
"Честно говоря, меня пугает развитие государства, его асоциальность. Первый закон, который был принят в Италии после падения фашизма, это был закон, запрещающий вывоз валюты. А у нас? И яма между богатством и бедностью такая – меня это ужасает! Когда началась перестройка, я думал поставить на интеллигенцию. Но интеллигенция ушла из жизни – такие, как Сахаров, Лихачев, Гердт, Окуджава. А взошла та, которая не выдержала искуса денег и власти. И это ужасно!"
Когда в преддверии 65-летия Победы обсуждался проект развесить по Москве плакаты с изображениями Сталина и Жукова, Мильграм выступил решительно против на окружном совете ветеранов. После этого на ветеранские собрания его больше не зовут.
Но независимо ни от какого ветеранского бахвальства, Великая Отечественная война по-прежнему занимает центральное место в жизни Мильграма.
"Я - баловень судьбы. В 1939 году взяли в армию все первые курсы вузов. Меня не брали - из-за отца. Я писал дважды Ворошилову - взяли. Я попал в дивизион, в котором были донецкие шахтеры в основном, но были еще два фактора - это мы, студенты, в основном, и офицеры-выпускники двух артиллерийских училищ - Ленинградского и Одесского. Это были военные интеллигенты. Отношение человеческое царствовало в дивизионе. Смешно сказать: фактически у нас мата как составляющей языка не было! У нас не пили! Потом у меня в кабинете в школе висел герб мой - кнут и пряник. Я это принес из армии. До этого разгула дедовщины я всегда призывал: ребята, идите в армию. Там из вас сделают мужиков. А когда ребята стали приходить в последние годы после армии, я увидел, что это уже не так".
После войны Мильграм доучивался на историческом факультете МГУ, потом отправился работать учителем в Архангельск. В 1959 году он стал завучем, а в 1960 году - директором 106-й московской школы, впоследствии переименованной в 45-ю.
"У нас было несколько школ, где выпускали интеллектуалов", - говорит Мильграм. "Но у меня была другая задача. Я хотел, чтобы ребята были не интеллектуалы просто, а интеллектуалы, в которых были бы в сердечном багажнике и другие качества - порядочность, доброта, умение жить не только для себя, но для общества - то есть то, что составляет понятие "интеллигент". И я сейчас купаюсь в этом - сотни писем получил, фантастических! Вот одна выпускница написала мне, что школа давала знания – безусловно, но это было не главное. Главное - это была школа гуманизма и нас воспитывали свободными".
Методы гуманизма
Какими методами можно было этого добиться? Мильграм называет только один - "подбором учителей". Каждый должен был быть не только профессионалом в своем предмете, но и значительной личностью, и другом для учеников. Получалась интересная ситуация: и сам Мильграм, и учителя были, с одной стороны, непререкаемыми авторитетами для учеников, а с другой стороны - доступными советчиками. "Любая девчонка могла придти, уткнуться Наталии Михайловне в грудь и выплакаться, если надо было, - говорит Мильграм, - а шаржи на учителей, которые висели в холле на первом этаже? Где это видано, чтобы в школе висели карикатуры на учителей? У нас это было, и это разбивало стену между учителем и учениками".
Еще один метод - это шефство. В советское время это было шефство над ветеранами. В пост-перестроечное возникло шефство над интернатом для детей с церебральным параличом. "Это, конечно, важно для тех, кого обслуживают", - говорит он. "Но это особенно важно для детей, которые обслуживают. Надо, чтобы дети проходили в школьном возрасте идею гайдаровщины, или волонтерства. Это очень важно! А потом, в вузе можно выбирать политическую или религиозную организацию. А детские организации ни в коем случае не должны быть политическими".
При этом был порядок и хотя бы попытка организации равенства в привилегированной школе, в которой всегда был "конкурс родителей". Все помнят, как Мильграм настаивал на безукоризненном ношении формы, умолял родителей не покупать детям дорогие ручки, отправлял учеников стричься, давая им денег на парикмахерскую, или "снимал" сверлящим взглядом сережки со старшеклассниц. Он утверждает, что даже когда-то кого-то порол. Никто этого, правда, никогда не видел.
Говоря о своих педагогических методах, коммунист, а затем социалист Мильграм не стесняется лексики, относящейся к пастырской практике. "У меня был такой метод – кто-то провинился, я вызываю к себе в кабинет, даю тетрадку и говорю: пиши исповедь, как ты дошел до жизни такой, - рассказывает он, - а однажды в школу приехала Кезина, глава управления образования Москвы, и произошел эпизод, который ее поразил. Вдруг влетает одна наша девчонка, в фате, прямо из ЗАГСа, прибежала у меня благословение просить".
Выбор: думающий - не думающий
Следит ли Мильграм за сегодняшними спорами вокруг новых стандартов образования? Следит. "Меня кое-что пугает, - говорит он, - Но есть и хорошее. Воспитанию там никакого внимания не уделено – там только одни лозунги воспитательные! А надо именно, чтобы человеческие ценности воспитывались. Курс "Россия в мире", например, включает в себя "борьбу с фальсификацией". Это такая почва, где можно, наоборот, столько всего нафальсифицировать! Есть учебники, где просто воспевается сталинизм!
Что касается сокращения часов и предметов, то это обсуждаемо и корректируемо. Это было у нас в школе. Персональные планы были у учеников с 10 класса. Я думаю, что это правильно".
В его рассуждении о том, что делать с образованием, ключевое слово – выбор.
"Образование должно быть пирамидальным. Правильно, что надо отсеивать. Но есть очень большая проблема с этим. Я считаю, что уже в 7-м классе надо выстраивать много факультативных занятий, чтобы люди могли сориентироваться и делать выбор. ЕГЭ надо сохранить, но изменить. Надо дать выбор. Допустим, по литературе должен быть выбор – сочинение или изложение. Если человек выбирает изложение, значит, он ограничивается фактологическими знаниями. Если сочинение, то он думать может. Также и в математике, и во всем. То есть выбор: думающий - не думающий. Кроме того, надо создавать профилирующие классы. И здесь, на мой взгляд, если сегодняшних возможностей не хватит, надо вводить 12й класс. Модели надо разные апробировать, а потом вводить".
И все же в разговоре об образовании 90-летний учитель неизбежно больше говорит о воспитании.
"Я сейчас купаюсь в том, что я вырастил", - говорит он. "Когда приоткрылась граница в 1980-е годы, я позвал бывших учеников и сказал: Сволочи, Учитель не может поехать за границу - на что он поедет? И вот бывшие ученики принесли деньги в туристические фирмы, и три группы по 25 человек у нас поехали в разные страны". Потом "сволочи" сделали вторую пенсию для учителей, проработавших в 45-й по 25 лет. А оставленный однажды на столе в день рождения Мильграма конверт с деньгами превратился в ежегодную помощь, на День Победы, ветеранам его артиллерийского дивизиона.
"Фантастика просто! Меня это держит на плаву!" - говорит Мильграм.
