Вчера в Стокгольме был назван новый лауреат Нобелевской премии по литературе. А за день до этого московский кинофестиваль «Амфест» открылся долгожданной премьерой фильма о создании facebook «Социальная сеть». Что может быть общего между Нобелевской премией по литературе и facebook? Обе эти институции в той или иной степени фиксируют общественный вес «клиента», признание, сумму его заслуг. Нобелевка делает это по старинке, церемонно, с торжественными речами, которые смущенные мужчины в неудобных фраках адресуют даже не друг другу, а благодарным потомкам или, страшно сказать, – вечности. Сколько раз мы слышали о том, как нобелевский дресс-код ломал принципы самых упорных нерях, отрицающих существование любой одежды кроме свитера с оленями. Сколько раз мы радовались за знакомых, – а чаще вовсе неизвестных литераторов, которым на старости лет давалась возможность разгуляться на призовой миллион.
Про Марка Цукерберга, студента, придумавшего facebook, в первую очередь принято говорить, что этот компьютерный гений даже на самые важные встречи является в шортах и шлепанцах. Интересно, изменил бы Марк себе, позови его Академия наук в Стокгольм или просто проигнорировал бы приглашение? Во вторую очередь про Марка всегда рассказывают, что он, якобы еще подростком, отказался от миллиона долларов, предложенного ему Microsoft за одну полезную программку. Цукерберг просто выложил свою программу в сеть, бесплатно. Многие тогда, наверное, покрутили пальцем у виска, но Марк в конечном счете оказался прав. Чего мелочиться, гоняясь за миллионами, когда теперь у него миллиард.
Именно столько стоит facebook, благодаря которому 26-летий Цукерберг стал самым молодым миллиардером в мире. Но то, что сделал Марк, дороже миллиарда, и, пожалуй, даже дороже Нобелевки. Поэтому мы не будем сейчас, как бы ни хотелось, упиваться изысканной эротической прозой новообретенного нобелевского лауреата, перуанца Марио Варгаса Льосы. В конце концов, каждый это может сделать, когда захочет: Льосу у нас много и очень хорошо переводили.
Будем говорить о том, что сейчас интересно абсолютно всем, что притягивает к себе внимание больше, чем международные награды, высокая литература и даже деньги. Будем говорить о facebook.
И тут нам придется признать, что у нас нет языка, на котором возможен адекватный диалог о facebook. Есть язык самого facebook, этот нехитрый, но очень эффективный словарь Эллочки-людоедки: «нравится-не нравится», «поделиться ссылкой», «принять приглашение», «игнорировать», «поменять картинку профиля», «загрузить новые фото». В принципе этого функционала достаточно для полнокровной сетевой жизни (а никакой другой жизни уже нет), но для описания самой сети все же маловато. Можно сделать вид, что ничего не произошло, что социальные сети не поменяли саму суть коммуникации и попытаться говорить о facebook на языке Пушкина и Толстого. Тогда слова, конечно, сложатся, но суть происходящего будет уворачиваться от нас, как Марк Цукерберг от менеджеров Microsoft.
Возможное решение, – так называемый язык искусства, который, в принципе, такая же условность, как и сам facebook – а потому не совсем ему чужой. О социальной сети Цукерберга уже написана повесть и снят фильм. Что они дают для понимания феномена facebook? Объясняют ли они нам, почему общаться с друзьями при помощи компьютера стало нормой для всех, а не только для ботаников и социопатов? Помогают ли они нам понять, как изменилось наше мышление всего за пару лет благодаря кнопке «Нравится»? Говорят ли о том, почему количество друзей в facebook и их активность в нажимании этой кнопки стали важнее цеховых премий и поощрений начальства? Разоблачают ли, наконец, фильм или книга схемы обогащения при помощи новых медиа, расплодившихся, благодаря эпигонам Цукерберга?
Нет, увы. Ни слова о самом интересном. В книжке Бена Мезрича «Миллиардеры поневоле» говорится обо всем на свете – о закрытых студенческих клубах, о будущей мировой элите из университетов Лиги Плюща, об авторах громких сетевых стартапов, о честолюбии, сексе, вечеринках, программных кодах – но ни слова по существу. Это фантастика, обман, жульничество, назовите, как хотите, но больше всего тут подходит слово «спекуляция». Как в голодные революционные годы ловкачам удавалось под видом еды сбыть за сумасшедшие деньги то, что раньше не считалось съедобным: картофельную шелуху, гниль, отбросы, так и Мезрич, пользуясь всеобщим ажиотажем, под видом журналистского расследования подсовывает читателям свою графоманию. Формальности соблюдены: в книжке есть какие-то персонажи, какой-никакой сюжет, буквы как-то связаны в слова и предложения. Но в качестве нон-фикшн это слишком хлипко: вся фактология нарыта при помощи поисковиков, а также «добыта», как гордо заявляет автор, у информаторов в пабах, клубах и общежитии, где бывал Марк.
Если же читать «Миллиардеров» как роман, как историю успеха, ревности и предательства, как Достоевского или Бальзака, тут уж никак не обойтись без проклятий в адрес всех, кто приложил руку к изданию этой книги. Я что-то заикался выше о языке искусства. Как бы не так! Тут даже не пресловутое школьное сочинение, а, что еще страшнее, попытка взрослого человека имитировать речь подростка: «прога», «инфа», «комп», «все чудесатее и чудесатее»! Хорошо, это недостаток вкуса переводчика, но жалкие сентиментальные сцены, вроде той, где Цукерберг, спрятавшись за диваном подглядывает за целующейся парочкой, а потом («ах, как хочется в это верить» – пишет Мезрич) жадно вдыхает цветочный аромат парфюма ушедшей студентки, – это целиком из головы писателя, и ни на какого редактора это не свалить.
Было немножко страшно думать, какое же кино получится у Дэвида Финчера из этой книжки. Понятно, что экранизировать можно даже «Капитал», но тут история совсем минималистичная: Марк Цукерберг придумал facebook, все.
Все-таки Финчер не Мезрич и пошлятину ему пришлось бы выкинуть, даже если от сюжета ничего бы не осталось. Ничего и не осталось. «Социальная сеть» Дэвида Финчера – это торжество киногении, возврат к традициям зари кинематографа.
В фильме ничего не происходит, вернее, происходит нечто, как будто напоминающее разговорные драмы Дэвида Мамета (лучшая из которых – «Американцы» 1992 г.) – досудебное разбирательство, адвокаты, потерпевшие, отдайте наши деньги, флешбеки в студенческую молодость. Но и без этих длинных, очень торопливых и неразборчивых диалогов суть фильма осталась бы нетронутой. В центре картины, в кащеевом яйце «Социальной сети», с непроницаемым лицом инопланетной сороконожки рыжий Марк Цукерберг стучит по клавишам ноутбука, говорит, пьет пиво, овладевает девицей – и совершенно непонятно, зачем ему это все.
Один из персонажей фильма, этакий Мефистофель, убеждает Марка, что facebook – это не дело на миллион, facebook – дело на миллиард. Миллиард это круто. Марку явно все равно, и даже страшно представить, о чем он думает, что у него там, за лобной костью. Хорошо, если двоичные коды. Но создатель facebook не похож на робота, он, повторюсь, похож на гигантское насекомое, и в голове у него, кажется, не жар холодных цифр и не скользкие мыслишки эротомана (как хотел бы Мезрич), а односложные команды инстинкта: Ешь! Работай! Размножайся!
Он и ест – коллег, друзей, фанаток, деньги, славу, и взамен упорно строит огромную, чудовищно сложную паутину, в которую связано уже почти все человечество. Паутина живет так же отрывисто: Like! Unlike! Poke! Poke back!
Я сильно не уверен, что именно это хотел сказать Финчер в «Социальной сети», но, признайтесь, кто еще не совсем увяз, – вас не пугает этот гигантский рост, эта популярность и эта притворная простота и демократичность facebook? Я все же отношусь к социальным сетям, как к ГМО: это реальность, более реальная, чем что бы то ни было. Но у режиссера, человека такой странной и, наверное, уже архаичной профессии есть полное право именно так смотреть на социальные сети, которые рано или поздно символически упразднят и его, и нобелевского лауреата Льосу, и элитные вузы.
По крайней мере, если бы Финчер был действительно воодушевлен темой социальных сетей, он мог бы снять что-то поинтереснее.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
